Джинни, или история дикого ребёнка
Существует множество историй о детях, выросших в изоляции от общества — с минимальным или вообще без контакта с другими людьми. Но немногие их них получили широкую огласку и привлекли к себе столько внимания со стороны ученых, сколько пришлось на случай маленькой девочки по имени Джинни. Она провела почти всё своё детство запертой в своей комнате, в изоляции и насилии. Именно на её примере впервые проверили гипотезу так называемого критического периода.
Могут ли у ребенка, выросшего в лишениях и изоляции сформироваться языковые навыки? Можно ли заботой исправить то, что было разрушено таким ужасным прошлым?
История Джинни
О Джинни узнали 4 ноября 1970 г. Социальный работник в Лос-Анджелесе (Калифорния) обнаружил 13-ти летнюю девочку, когда её мать обратилась в социальную службу. Социальные работники вскоре поняли, что девочка не покидала своей комнаты, и в ходе расследования выяснилось, что она провела большую часть своей жизни привязанной к стулу в своей комнате.
Девочке дали имя Джинни, чтобы скрыть ее личность. «Мы назвали случай „Джинни“. Это не реальное имя, мы просто подумали о джинне — существе, которое выходит из бутылки или чего-то наподобие… У этого существа, как нам кажется, не было человеческого детства», — рассказала Сюзан Кёртисс в 1997 году для документального фильма «Тайна дикого ребёнка».
В применении насилия к ребёнку обвинили обоих родителей, но отец Джинни покончил с собой за день до суда, оставив записку, которая гласила: «Мир никогда не поймет».
До того как о Джинни узнали, жизнь девочки была ужасной. Она проводила большую часть дня привязанной голой к стулу в своей комнате, и могла пошевелить лишь кистями и ступнями. Если она издавала звук, отец её бил. С ней редко говорили и отец, и мать, и даже старший брат. Если отец к ней и обращался, то только с криками.
Слухи о Джинни распространились очень быстро и привлекли внимание не только общественности, но и научного мира. Её случай имел для науки большую важность, утверждал Харлан Ли психолингвист, поскольку «наши моральные ценности не позволяют нам проводить на людях эксперименты с лишениями, поэтому нам остается работать лишь с такими несчастными людьми».
Как только история Джинни получила огласку, появился вполне логичный вопрос: как с ней следует поступить? Реабилитацией Джинни занялась целая команда психологов и языковых специалистов.
Обучение Джинни
На научную работу по изучению и реабилитации девочки выделил средства Национальный институт психического здоровья.
«Думаю, каждый, кому приходилось с ней контактировать, был ей очарован. Её способность к общению с людьми, которая развивается все больше и больше, несомненно, носит врожденный характер. Она научилась получать всё, что ей только нужно, не говоря ни слова — только смотрела особым образом, и люди хотели сделать для неё всё, что нужно», — рассказывал Дэвид Риглер, участник группы по реабилитации Джинни.
В команду входили также Сюзан Кёртисс и Джеймс Кент. По приезду в Калифорнийский университет их встретила девочка весом в 59 фунтов и со странной, «кроличьей» походкой. Она часто причмокивала и не могла выпрямить конечности. Молчаливая, несдержанная, не умеющая жевать, она, казалось, узнавала только своё имя и слово «sorry».
Кент провел оценку эмоциональных и когнитивных возможностей Джинни, и залючил: «Это самый израненный ребёнок, которого я когда либо видел. Её жизнь пуста». Её замкнутость и неспособность пользоваться языком усложнили исследователям задачу. После серии тестов они пришли к выводу, что её когнитивные способности остались на уровне годовалого ребёнка.
Впрочем, в некоторых сферах она всё же довольно скоро начала делать успехи; Джинни быстро научилась пользоваться туалетом и одеваться. В следующие месяцы она показывала ещё больший прогресс, но вот, например, овладеть языком ей не удавалось. Ей нравилось выходить из госпиталя на прогулки и познавать окруающий мир — любознательность девочки удивляла и тех, кто с ней занимался, и абсолютно незнакомых людей.
Кёртисс предположила, что у неё имелись хорошие способности к невербальному общению, она часто получала подарки от незнакомых людей, удивительным образом чувствовавших её потребность в изучении мира, что её окружает.
Критический период и освоение языка
Частично причина такого ажиотажа вокруг Джинни (особенно, среди психологов и лингвистов) обусловлена тем, что её история представила уникальный шанс разрешить спор насчёт языка. Нативисты верили, что способность к вербальному общению заложена в нас природой, тогда как эмпирики полагали, что именно окружающая среда играет решающую роль в этом вопросе. Это только подогревало извечный спор «природа vs. воспитание», который находит отражение во многих отраслях науки.
Ноам Хомский предполагал, что усвоение языка человеком нельзя объяснить только научением. Вместо этого он считал, что дети изначально обладают своеобразным «аппаратом усвоения языка» (a language acquisition device) — врождённой способностью к пониманию основ языка. Как только они сталкиваются с языком, этот аппарат помогает им очень быстро его осваивать.
Лингвист Эрик Леннеберг полагал, что как и многие другие аспекты человеческой деятельности, усвоение человеком языка во многом обусловлено «критическими периодами» — временными рамками, ограничивающими процесс овладения навыком. В этот период организм особенно чувствителен к внешним стимулам и способен быстро учиться. По мнению Леннеберга, критический период для овладения языком длится приблизительно до 12 лет. С наступлением пубертатного периода структура мозга становится менее гибкой и менее способной к полноценному освоению языка.
Случай с Джинни представлял для исследователей уникальную возможность: ведь можно окружить её языковым фоном и посмотреть, получится ли у неё овладеть языком, несмотря на то, что она пропустила свой критический период? Если нет, Леннеберг окажется прав.
Успехи Джинни в освоении языка
Несмотря на то, что тесты показали, что когнитивные способности Джинни были примерно равны способностям годовалого ребёнка, Джинни вскоре начала быстро пополнять свой словарный запас новыми словами. А затем начала составлять из них простые фразы, как это делают маленькие дети. Кёртисс рассказывала, что в тот момент решила, что Джинни всё же способна научиться языку.
Через год она могла составлять фразы уже из трёх слов. У маленьких детей за этой стадией следует «языковой взрыв» — период, когда они особенно быстро учат новые слова и начинают много говорить. Но, к сожалению, с Джинни этого не произошло. Её языковые навыки так и остались на том же уровне, пользоваться грамматикой и составлять осмысленные высказывания она так и не научилась.
Хотя Джинни и смогла продемонстрировать прогресс в изучении языка, её неспособность к использованию грамматики (что Хомский считал основополагающим отличием человеческого языка от языка животных) подтвердила гипотезу о критическом периоде.
Конечно, случай Джинни не так прост, как кажется. Она не только упустила время, в которое другие дети познают язык, но и пережила насилие. С ней плохо обращались, она была лишена доступа к когнитивным стимулам. Исследователям не удалось даже выяснить, страдала ли она от врожденных когнитивных нарушений. В детстве у врач выявил отставание в развитии, но о том, является ли её состояние только результатом пережитого или обусловлено врождёнными проблемами, специалистам оставалось только догадываться.
Шумиха вокруг Джинни
В первое время оценивать состояние Джинни помогал психиатр Джей Шёрли, он заметил, что поскольку такие случаи — редкость, девочка быстро стала предметом споров исследователей, задействованных в её реабилитации.
Как-то Джинни оставалась дома у Джин Батлер, своей учительницы. После вспышки кори девочку оставили там на карантине, и Батлер стала ограничивать к ней доступ. Другие члены команды подумали, что женщина хочет заработать себе имя на этом деле, кое-кто завлял даже, что Батлер называла себя новой Энн Салливан (так звали учительницу, помогавшую овладеть языком Хелен Келлер).
Джинни увезли из дома Батлер и поселили в доме Дэвида Риглера, где она прожила следующие четыре года. Несмотря на некоторые сложности, в доме Риглера дела у неё шли хорошо. Ей нравилось слушать, как кто-то играет на пианино, она очень любила рисовать — зачастую она предпочитала именно этот метод общения другим.
Начало конца
В 1974 году Национальный институт психического здоровья отозвал гранты на исследование, поскольку его результаты оказались ничтожными. Сюзан Кёртисс установила, что Джинни могла использовать слова, но грамматика была ей недоступна. Ставить слова в том, порядке, который требовался для осмысленной фразы, она не могла, что подтвердило обоснованность идеи критического периода в языковом развитии. Находки Риглера носили случайный и отрывочный характер. Как только проект по реабилитации Джинни лишился финансирования, её увезли из его дома.
В 1975 году Джинни вернули родной матери. Когда та перестала справляться, девочка стала кочевать из одной приёмной семьи в другую, где также становилась объектом насмешек и даже насилия. Мать девочки подала в суд на детский госпиталь Лос-Анджелеса и команду исследователей — обвинив их в том, что они проводили над ней слишком много опытов. Дело уладили, однако снова встал вопрос о лечении и уходе за Джинни.
Состояние девочки продолжало ухудшаться, после жизни в приёмных семьях она вернулась в детский госпиталь. К сожалению, отвратительная обстановка и отсутствие ухода свели на нет все те позитивные изменения, которые произошли с ней во время первого её пребывания в госпитале. Джинни боялась теперь открывать рот, и умолкла навсегда.
Что с Джинни сейчас?
Сегодня Джинни живет приюте для взрослых где-то на юге Калифорнии. Об её состоянии известно очень и очень мало, хотя в 2000 году её вроде как разыскал частный детектив по запросу анонимного заказчика и рассказал, что Джинни счастлива.
Однако это противоречит словам Джея Шёрли, навещавшего её на 27-й и 29-й дни рождения. Тот нашёл её молчаливой и угнетённой.
«Что мы можем вынести для себя из этой грустной истории»? — задаётся вопросом в фильме «Тайна дикого ребёнка» Харлан Ли. — «Смотрите, в исследованиях такого рода перед нами встаёт этическая дилемма. Если вы хотите сделать всё строго в рамках науки, интересы Джинни должны отойти на второй план. Если вас заботит лишь помощь Джинни, вряд ли у вас получится провести хорошую научную работу. И что же тогда выбрать? Что ещё хуже, обе роли — учёного и терапевта — в её случае пытались совместить. Так что, я думаю, будущие поколения ещё долго будут изучать этот случай… не столько из-за яркого урока о человеческом развитии, сколько из-за урока о пользе и рисках таких вот запрещённых экспериментов».
Теги: история психологии, Развитие, язык
Есть что сказать? Оставть комментарий!: